мои сёстры держат мои руки, мои слёзы кормят мою землю, закон моей госпожи в моём сердце» — повторила Алорон фразу на кинритил. Именем великой госпожи Онувин по законам степной земли ты Данур приговорён к смерти за убийство этого юноши, женщины, тело которой ты подложил в мою камеру, троих гномов и четырёх юношей, о которых ты говорил, что убил их. Элиме Аст амас, Аст мус Кирена эс мус сарва. (да восторжествует закон амас, закон моей госпожи в моём сердце.)
Чернобородый упал навзничь и замер.
Ну вот, я и амас, теперь я изгой. Я взяла на себя власть судьи, осудила человека и привела приговор в исполнение. Аларон всю затрясло. Какой ужас, зачем же мне этот страшный выбор, это проклятое путешествие, это проклятое золото дракона. Золото дракона, точно ведь. Это из-за него все гибнут, все кому мы давали это золото, они все мертвы, абсолютно все. Госпожа Винилин, гномы, госпожа Антелин, она ведь тоже умерла правда раньше, только Линма ничего не взяла из пещеры, а мы так потешались над ней. И я ведь брала это золото, значит, теперь умру и я. Хотя сейчас у меня его нет, нет уж, оставь своё золото себе, чернобород, надо бежать отсюда. Охрана где-то рядом, они могут прийти сюда в любой момент, и проклятие золота поглотит и меня.
Алорон замерла, внимательно прислушиваясь, не идёт ли кто по лестнице наверх из охранников черноборода, ведь они вполне слышать звук упавшего на пол тела. Но время шло, а кругом царила всё такая же тишина.
Так, вроде пока мне везёт, но времени мало, надо бежать отсюда, куда глаза глядят. Алорон внимательно осмотрела комнату и заметила сбоку ещё одни вход. Если оттуда до сих пор ещё никто не выбежал, то там вероятно нет следящей за их разговором охраны, стоит посмотреть что там.
Алорон аккуратно открыла дверь. Перед ней была совсем тёмная небольшая комната, которая, судя по очертанию большой кровати, бала спальней черноборода. В комнате было довольно темно, лишь тусклый свет луны слабо освещал её через единственное выходящее на торец дома небольшое закрытое по зимнему времени окно.
Алорон подошла к нему и осторожно посмотрела наружу. В царящем полумраке она рассмотрела очертание высокого забора внизу и соседнего дома, располагавшегося через улицу. До забора было локтей шесть.
Так, вот отсюда можно будет попробовать выбраться, окно не освещено, и на улице довольно темно. Если она аккуратно вылезет из него, её вероятно не заметят.
Алорон вернулась вновь в обеденную комнату. Немного подумав, она тихонько подошла к двери, ведущей на лестницу, и аккуратно закрыла её на небольшую щеколду. Хотя конечно для таких громил эта щеколда и на один удар, но, по крайней мере, она хотя бы услышит, если кто-то попытается войти. Взяв один из масляных светильников, она аккуратно прошла в спальню. Нахлынувший поток эмоций требовал от неё немедленно бежать, но откуда-то проснувшаяся в ней рассудительность так свойственная её тёте Антелин, призывала излишне не торопиться и прежде чем бежать, попробовать найти хоть какую-то тёплую одежду и оружие.
Она порылась в стоящем в спальне комоде и платяном шкафу, и ей скоро удалось найти меч в богато украшенных ножнах. Правда, для Алорон он был слишком большой и тяжёлы, так что управиться с ним она могла бы, разве что двумя руками и то с трудом, но рассудительность убедила её, что лучше всё же взять хоть этот клинок, чем остаться совсем безоружной. Также она нашла небольшой мешочек с золотыми монетами, но прежде чем взять их, она пристально осмотрела их на предмет наличия чего-нибудь из драконьих сокровищ. Верхняя одежда тоже нашлась, но вся она была для Алорон очень большая. Это были огромные роскошные шубы, очень тяжёлые и неудобные. Подумав, Алорон решила лучше надеть себе под низ ещё несколько слоёв обычной одежды, бывшей в обилии в платяном шкафу, чем брать одну из этих шуб. Она быстро осуществила задуманное и посмотрела на себя в стоящее тут зеркало. Виду неё был ужасный, одежда пёстрая, большая и нелепая, на неё и слепые будут обращать внимание, а ей этого ой как не нужно. Но пока ничего лучше с этим нельзя было поделать.
Алорон вернулась в обеденную комнату, так как теперь ей не хватало только еды. Она была очень голодна, а ей предстояло бегство и долгое скитание, так что без запаса еды она бы далеко не ушла. Подумав, она взяла тарелку, из которой ел чернобород, и быстро доела её содержимое. После она взяла большой горшок, с одним из блюд, которое успел поесть её собеседник, и сложила в него еду из других блюд, из которых он также ел. После, она отрезала кусок занавески, и часть висевшего тут декоративного шнура. Она завязала горшок в занавеску, и перевязала всё шнуром, сделав заплечный мешок.
Окончив сборы, она пошла в спальню уже в полной темноте. Она медленно открыла окно и прислушалась к тому, что происходило снаружи. Кругом всё было тихо. Слезать во двор Алорон справедливо опасалась, и поэтому она решила попытаться залезть на крышу. Она встала на подоконник, пытаясь нащупать что-нибудь, за что можно было бы зацепиться. Наконец, она нащупала одну из балок, на которой держался скат крыши. Подумав, она вновь вернулась в комнату, взяла остатки занавеса. Вернувшись к окну, она набросила занавес на балку, так как не могла обхватить её руками. Теперь ей оставалось как-то подтянуться на занавесе и, упираясь в оконную раму ногами, попытаться залезть на крышу. Сделать это со всем тем, что на ней было навешено, было весьма сложно, но последние месяцы постоянных изнурительных физических нагрузок сделали Алорон довольно сильной.
Пошумев больше чем надо, с трудом, Алорон удалось залезть на крышу. Крыша была двускатная, покрытая черепицей, но при этом довольно пологая. Алорон аккуратно поднялась на самый верх и осмотрелась кругом. Было темно и ничего не видно, однако с противоположной стороны дома был отчётливо слышен разговор нескольких грубых мужских голосов. Охрана, видимо, не дремала. Да вполне вероятно у них могли быть и собаки, хотя Алорон и не слышала их до сих пор.
Другой торец дома выходил на просторный двор, и лучшее что теперь оставалось, это был ближайший торец дома. Теперь всё что остаётся это разбежаться и со всей силы прыгнуть вниз. Если Алорон повезёт, она перелетит забор и окажется на улице, ну а дальше дело её прыти. Хотя куда бежать в таком нелепом наряде, в
